Оценки

Слезы, шантаж и уловки. Наказания, шпаргалки и подкуп. Все ради них, ради оценок. Это пережил каждый родитель. И можно понять тех, кто вспоминает свои школьные травмы, и поэтому всеми силами продавливает безотметочное обучение. Хотя бы в начальной школе. И оно есть, в первом-втором классе отметок не ставят вообще.

Казалось бы, победа и счастье. Но иногда учителя игнорируют это требование. Или вводят суррогаты, вроде солнышек-зверюшек. Мышка — не очень хорошая работа. Мишка — просто замечательная. Так происходит не потому, что педагогам нравится третировать детей. А потому что у безотметочного обучения оказалась темная сторона.

Когда нет отметок, дети не понимают, зачем учиться хорошо. В чем цель процесса? Ценность получения знаний на перспективу не очевидна до выпускных классов. А некоторые люди не понимают этого в принципе. Оценка цель дает. Близкую и понятную. Школьник учит стих, получает «отлично». Вместе с высокими баллами приходит похвала от родителей и чувство превосходства над одноклассниками, у которых такой оценки нет. Азарт и амбиции — это встроенные природой механизмы мотивации. Но им нужны правила, шкала успеха, которых безотметочное обучение не дает.

При нем ученик тоже учит стих. Но что получает взамен? «Ты большой молодец» от учителя. А это лучше, чем «Молодец, я вижу, ты старался? Или как? Потом наступает прозрение — можно вообще не делать никаких заданий непонятного назначения! На весах оказывается похвала сомнительной ценности и время, проведенное как душа пожелает. Редкий ребенок в этой ситуации выберет учебу. И это нормально.

У родителей тоже проблема. Понять, сделал или нет задание ребенок, им не сложно. А как опознать ситуацию, когда материал усвоен, но не очень качественно? И что делать в этом случае? Родители не педагоги. Инструментов воспитания у их немного. Чаще всего, они будут просто отчитывать школьников за неуспеваемость. Одними и теми же словами, что в оценочной, что в безоценочной системе. Это сложно принять, но психологические травмы наносят не отметки, а реакция на них родителей.

Чтобы не превращать проверку дневника в кошмар, вспомните, что такое оценка. Это маркер. Он ни хороший, ни плохой. Он просто показывает, насколько успешно усвоен материал школьной программы. Не надо ругать ребенка за «плохую оценку». Разберитесь, почему она «низкая». Помогите наверстать то, что он упустил.

Ведь, в конце концов, мы ходим в школу не за оценками, а за знаниями. И даже инстинктивно это понимаем, потому что стремимся попасть в хорошую школу к учителям с репутацией. Знаем, что их «8» это лучше, чем «10» из заведения через квартал. Так зачем делать из чего-то относительного абсолютную ценность?

Каждый может получить свою двойку. Если она исправлена, нет проблем. Ведь конечная цель — полные и качественные знания. Нет смысла громко переживать из-за отдельных осечек.

Самое сложное в этой прекрасной схеме — разобраться что пошло не так, и как исправить пробел. Современному родителю это не просто. Нынешние учебники не отличаются дружелюбием к своим пользователям. Советские школьники в массе своей учились самостоятельно, родители осуществляли внешний контроль. Сейчас так не получается. Редкий ученик может успешно учиться по современным учебникам без помощи родителей.

Учебники

В учебнике английского за первый год обучения почти нет объяснений на русском языке. На следующий год та же история. Так что, если родители учили немецкий или французский, помочь ребенку они не смогут. И ему гарантирована неуспеваемость по предмету. И тут либо идти к репетитору, либо смириться.

Оглавление учебника — это несколько строк. Никаких подробностей, просто названия. «Часть Первая», «Часть вторая». Эталонный пример лаконичной манеры изъясняться.

От компоновки и содержания учебников тот, кто ходил на курсы иностранного языка, испытает дежа вю. Они невероятно похожи на пособия, которые там используют. Только вот на курсах по ним учатся взрослые люди, которые знают, чего хотят, мотивированы и умеют пользоваться справочниками. И получается, что подача материала в учебниках рассчитана на знания и умения, которых у детей просто нет.

Это проблема программы в целом. Куда-то делась взаимосвязь предметов. Тот же английский язык — дети должны научиться использовать конструкцию со вспомогательным глаголом. Это базовое знание. Чтобы его усвоить, надо запомнить как он изменяется по лицам и числам. Проблема в том, что когда этот материал изучается, дети понятия не имеют ни о лицах, ни о числах, ни о местоимениях. Они еще не прошли это в русском языке. И вместо того, чтобы выучить и осознать, приходится просто запоминать. Неоднократно униженная за упор на тупую зубрежку советская школьная программа оказывается более разумной и логичной.

Есть легенда, что нынешняя ситуация заложена десятки лет назад. Когда еще в Советском Союзе школьные учебники стали приближать к вузовской манере подачи материала. И как-то упустили, что обучение в среднем и высшем учебном заведении отличаются по целям и организации.

Школьные предметы формируют общую картину мира. Идут от простого к сложному, дополняя друг друга. Преподавателя вуза не волнует, что студенты проходят по другим предметам. Он читает свой курс сразу во всей полноте. Это правильный подход. Но когда его применили к школьным предметам, стало трудно учиться. Это не только наша проблема. В России переиздание советских учебников стало бизнесом. Потому что на них есть спрос. Считается, что они понятно написаны и пригодны для самостоятельной работы.

Про то, что у каждого возраста свои особенности обучения хорошо знают специалисты. Наверное, для них это так банально, что кажется ненужным лишний раз повторять. Поэтому, большинство родителей считают, что для успеха надо начинать учить детей как можно раньше. Но это не совсем так.

Раннее развитие

Повальное увлечение ранним развитием привело к тому, что специалисты не выдержали, и стали говорить, что торопиться не надо. Мозг проходит обязательные стадии развития. У них есть свое время. И если ребенок научился читать в три года, значит, его мозг не успел сделать что-то другое. Ему придется наверстывать. Поэтому, на длинной дистанции у раннего обучения чтению преимуществ нет. А риск есть. В три года у ребенка нет достаточно информации о мире, чтобы представить в голове то, о чем он прочитал. Воображению не хватает пищи, это снижает удовольствие от чтения и не способствует формированию устойчивой привычки. Такая вот гипотеза.

То, что раннее образование само по себе ничего не дает, видно по музыкальным школам. Они работают по советским программам. Тогда обучение начиналось с 8 лет. Сейчас норма прийти в 6. Но музыкальных гениев не стало больше. Наоборот, уровень упал. Это нельзя списать на то, что дети не те.

Раньше не просто так шли в школу в 7 лет. Именно в этом возрасте ребенок развивается настолько, что способен выдержать академический час занятий. Это не секрет, факт широко известный. Так почему же сейчас в школу идут в 6? Возможно, это еще одна искаженная идея. Говорят, первый класс должен был быть совсем другим.

По легенде, смысл был в том, чтобы сделать переход в школу менее травматичным. Первый класс должен был стать гибридом. Смесью уклада детского сада и школы. С занятиями, но не такими напряженными, тихим часом. Но главное — учить детей должны были особым образом подготовленные педагоги, потому что методы средней школы шестилеткам не подходят так же, как методы вузов школьникам.

Когда реформа началась, свернула не туда, в результате шестилетки учатся совсем не так, как планировалось. Причины называют разные. Их можно обобщить словом «нехватка». Не хватало всего – от помещений, до тех самых специально подготовленных педагогов. Система оказалась слишком дорогой.

Казалось бы, промах легко исправить. Просто раскопать старые методички, обязать учителей во всем разобраться и сделать, как надо. Нагрузить дополнительно педагогов — это проверенный ход. Который оформился тогда, когда случилась самое большое смысловое искажение в средней школе: было потеряно понимание роли и назначения учителя.

Учитель

Никто не спорит, что учитель должен учить. Но почему-то он в довесок должен проверять содержимое холодильников в неблагополучных семьях, считать детей перед учебным годом, оценивать безопасность электроприборов в домах, красить стены и проводить мелкий ремонт в кабинетах.

Парадоксальная профессия. С одной стороны, родители стремятся прийти в класс к хорошим педагогам, готовы платить за это, тем или иным способом. С другой, они же делают работу учителей невыносимой. Стремление идти родителям навстречу привело нашу школу к диктатуре бывших троечников. Это они говорят, что образование им в жизни не пригодилось. И отношения с учителями выстраивают как реакцию на свои школьные годы.

Когда они орут и требуют поставить своему ребенку незаслуженно высокую оценку, то перед их глазами стоит не нынешний учитель, а Мария Петровна из прошлого. Которая заставляла делать «тупую алгебру».

Когда утверждают, что все проблемы от того, что учитель не может найти подход к их ребенку, то это обвинение в прошлое. К «бессердечной клаcсухе».

У этого поведения нет смысла. Это месть. Поведение трамвайного хама, которое строится на полной уверенности в том, что никто ему ничего не сделает.

Такое стало возможным, когда профессия учителя перестала быть уважаемой на бытовом уровне. По двум причинам. Конечно же, деньги. Сейчас важность и значение человека в обществе определяется размером вознаграждения за его услуги. Такое время. Но учителя никогда не получали слишком много — ни при царе, ни при Советском Союзе. Однако к ним относились с безграничным уважением, можно сказать, с трепетом. Слово учителя было законом. Выходки детей карались родителями. Такое положение длилось, пока общество помнило, что образование — это привилегия. А учителя ею владеют и распределяют. Когда люди привыкли к тому, что образование достается легко, его даже навязывают, то это обнулило высокий статус педагогов в обществе.

Пытаясь донести важность учителей до людей, писатели и журналисты воспевали их преданность делу, самоотверженность и профессиональное мастерство. Что сыграло с педагогами злую шутку — от них стали требовать всех этих качеств. Например, индивидуального подхода. Учителя честно пытаются, но будем откровенны, получается слабо. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что лежит в основе нашей школы: прусская система.

Ее разработали в 18 веке под конкретную цель — массовое образование по стандарту. Люди сейчас тяжело воспринимают слова «массовый» и «стандартный», как синонимы слова «плохой». Это не так, стандарт может быть настолько высоким, что соответствовать ему смогут единицы. Кстати, так оно и есть. Человек, который получает по итогам школы честную золотую медаль достоин того, чтобы идти в вуз без экзаменов. Программа такая, что выучить все предметы на «отлично» может только очень умный и усидчивый ученик.

В системе массового образования уделять повышенное внимание кому-то одному за счет остального класса неправильно. Поэтому обучение по стандартной программе хоть и не исключает индивидуального подхода, но ставит ему рамки. Это вообще другой метод, и наши учителя им толком не владеют. Потому что им не надо, школа построена на других принципах. Будет неудивительно, если отечественная педагогика вообще не сильно интересовалась этим вектором развития.

Реальность такова, что индивидуальный подход своему ребенку могут обеспечить только родители. Определить приоритеты, склонности. Сосредоточить усилия на важных предметах и обеспечить приемлемый уровень знаний на второстепенных. В общем, заниматься его будущим, а не перекладывать это дело на учителя.

Когда знакомишься с нашей школой, то быстро приходишь к выводу, что она не идеальна. Появляется идея, что неплохо бы взять, и все поменять. Но прежде чем это сделать, стоит разобраться, как она устроена. Возможно, проблема не в ней, а в том, кто и как ею пользуется.

Фото: Светлана Курейчик и из открытых источников
Владимир Язылец
Источник: Mlyn.by